«… Сердце Коли Кинжалова колыхнулось и провалилось куда-то далеко-далеко…Он сразу, с ужасающей ясностью, почувствовал, что сейчас, после этого оскорбления, должно произойти что-то такое ужасное, такое неотвратимое и такое ничем уже не поправимое, после чего сотрется и исчезнет их поездка, театр, новый смокинг, купленные по чрезвычайно удачному случаю лаковые боти...

«…– Дмитрий Михайлович, зачем вы целуете мою руку! Это нехорошо.– О, не отталкивайте меня, Евгения (это вместо Женички-то!) Петровна.Однако все это в будущем. А пока Доде – шестой год, и никто, кроме матери и отца, не знает, как его зовут на самом деле: Даниил ли, Дмитрий ли или просто Василий (бывают и такие уменьшительные у нежных родителей). …»...

«… План у меня был такой: зайти в близлежащий ресторан, наскоро позавтракать, после завтрака прогуляться с полчаса по улице, потом поехать домой и до обеда засесть за работу. Кроме того, за час до обеда принять ванну, вздремнуть немного, а вечером поехать к другу, который в этот день праздновал какой-то свой юбилей. От друга – постараться вернуться пораньше, чтоб...

«… Жена заглянула в кабинет и сказала мужу:– Василь Николаич, там твой племянник, Степа, пришел…– А зачем?– Да так, говорит, поздравить хочу.– А ну его к черту. …»...

«… – А ревнивые супруги! – подхватил я. – Помнишь их, Андерс? Когда она застала мужа с горничной – что было? Где крики? Где ссора и скандал? Ни звука! Просто взяла она горничную и с мягкой улыбкой выбросила в открытое окно. Правда, та сломала себе ногу, но…– …Но ведь это было на улице, – ревниво подхватил старикашка. – То, что на улице, к моему меблированному дом...